В голове - сарабанды, иеремиады, - приятная полутьма внутри какой-то сомнительной забегаловки странно волнует, - смеют называть себя кофейней? Похвально.. "Мне нужно уединения" - не более того; если я прав на сегодняшний день, меня найдут. Такие, как я, слишком заметны. Такие, как я, не вызывают подозрения.
Вертлявая официантка с потрясающе смазливым мерзким лицом; оглядывает слегка испуганно, слегка брезгливо; ловит на себе почти такой же взгляд, почти смущается; напряженно следит за движениями рук своего ненаглядного посетителя, заторможенно отмечает, где и на чем останавливается взгляд при выборе; расслабленно выдохнув, уже заранее реагирует на постылую просьбу о кофе с коньяком, погруженная в свои отстраненные мысли, удаляется, по инерции продолжая медленно кивать заказывающим.
Закуривая, вновь ловить на себе чужие взгляды - отвлекает; Ксандер повернулся и уставился в глаза смотрящего, колко усмехаясь; глаза были неопределенно-коньячного цвета, полузлые-полурыбьи - насколько это могло здесь проявиться; приоткрытый рот зиял жестоким разрезом, слабоумное безвольное лицо - ТАНАТОЛОГИЯ ДЛЯ НЕРВНЫХ И СЛАБОВОЛЬНЫХ...
Лицо смущено внезапным вниманием, Ксандер - безразлично-ехиден, молча листая Евангелие от Марка, уложенное на колени, напрягая и без того раздраженные глаза; где-то в сумке лежат очки, но они делают лицо похожим на точеную мордашку деловой секретарши, начальник которой расплачивается с ней сексуальными утехами..
Еще двадцать минут - и можно будет уйти без объяснения причин.

На фоне весьма ограниченного количества посетителей, занимавших столики в этот час, безошибочно угадывалась фигура Александра, окутанная сигаретным дымом, раздражающим тонкое обоняние оборотня. Несколько минут уделив любованию, Дани ленивой походкой бесшумно приблизился к старому знакомому, обращая взгляд через плечо на лежащую на коленях книгу.
- Со временем содержание вряд ли меняется, не надоело перечитывать? – грациозно и изящно, словно прима-балерина, Даниель опустился на соседний стул, тут же притягивая к себе чашку кофе, единственную стоявшую на столе, - м, мой любимый, спасибо, - несколько глотков остывшего, с легкой горчинкой и ароматом коньяка кофе явилось ко двору до сих пребывающего в похмельной полудреме художника.
Опоздание как таковое его мало заботило, но что-то подсказывало, что вежливость иногда является подходящим  ориентиром, которому можно следовать.
- Я опоздал? – все же стоило уточнить, дабы не расходовать зря столь ценные слова извинения, которые достойны были услышать немногие.
Мысли уплывали в полумраке камерного помещения, в обманчивом свете которого Даниель с интересом лаборанта разглядывал своего безмолвного оппонента на другом краю стола, бесстрастно изучая каждую черту лица, водя кончиками пальцев по столу, копируя их на гладкой деревянной поверхности.

Лишний раз подавать голос не хотелось никогда. Слишком явственный акцент вызывал очередные ненужные взгляды, слюнявое перешептывание, глупые фашистские подколы - вплоть до упоминания Муссолини. Хрипотца при общей высоте тона не удовлетворяла вдвойне. Но сейчас молчание было бы моветоном.
Повторение никогда не являлось лишним.
Повернув голову. Лицо пришедшего вызывало какие-то совсем уж смутные воспоминания - что-то вроде левого любовника, с которым провел ночь, позже вышвырнув на улицу и оставив на память только несколько царапин на спине, прохожего, который, задев локтем, хмуро извинился и одарил омерзительнейшей улыбкой, очередной святоши, что, перекрестившись, все-таки оплачивает позолоту на раме.
Бесцеремонность слегка раздражала. Ксандер закрыл книгу  и положил на стол; кожаная обложка потрескалась от времени, и ее пора было давно перешить, но всегда не хватало времени (желания). На часах - двадцать минут выше нормы; впрочем, этим юным бестиям все можно простить, пока они не напрашиваются на насильную ментальную эвтаназию.
Да.
Извинений ждать не приходится - впрочем, это будет излишне. Мальчик чувствовал себя неуютно, хотя подавал себя, как вольготно расположившегося лентяя. Стоило бы отвести взгляд - он всегда напрягает. Но смотреть иначе некуда; да и изучать стол - вполне себе невежливо.

Однообразие неизменно наскучивает, неизменное выражение лица без единого намека на малейшее проявление эмоций стало менее достойным объектом изучения, чем потертая обложка, за которую цепляется взгляд и не отрывается на подошедшую девушку, служительницу подноса и тряпки:
- Воды, - на сегодня это будет единственно верный выбор, который явно не позволит смутить сознание. Вслед за взглядом, на книгу ложится ладонь и в упрямом жесте тянет ее на себя, с характерным звуком провезя по столу. Небрежно перелистав пару страниц, Даниель еле сдерживается от зевка, библейская тема всегда казалась страшно скучной, местами информативной, но сквозящей лживостью в содержании, пропитавшей белые страницы, что редко вызывало что-то иное, чем приступ раздражения при столкновении с очередной морализаторской нотой на страницах. Слишком большая ценность, придаваемая священному писанию многими конфессиями, как красная тряпка для быка, неизменно действовало на ярчайшее чувство противоречия Даниеля, которое подсознательно отвергало любое из толкований, неизменно ощущая, что ему пытаются навязать картину мира, которую в юном возрасте хочется неизменно создать самому, совершить грандиозный поворот и заново открыть материки, совершив авантюрный рывок вокруг света. К сожалению, мы живем во времена, когда все открыто и разложено, остается лишь брать и пользоваться, чем и занимался Даниель, беря от жизни все и не отдавая ничего – дань молодости, не более того, хотя конечно и роль баловня судьбы давала о себе знать, убирая с дороги все преграды.
Преграды смывались, стоило лишь цели забрезжить на горизонте в виде сформировавшейся идеи, но сейчас не было не преград, не цели, не было ничего кроме полупустой чашки кофе и потертой обложки, через пару кратких минут к ним присоединился стеклянный стакан простой и изящной формы цилиндра, стандартный хайболл, хранящий в своих недрах кристально чистую воду, при одном взгляде на которую каким-то необъяснимым образом начинала болеть голова, которые тут же обхватили ладони. Дани изображал собой, как минимум, образчик вселенской тоски, совершенно не имея понятия, а может, попросту забыв о цели своего появления, оставалось лишь уповать на то, что эта тайна будет раскрыта перед ним по средствам исторжения неких звуков, умащенных жутким акцентом из недр Александера.

Алексу хотелось спать, хотелось запереться дома и, замотав голову шелковым шарфом, долго раскачиваться из стороны в сторону, лелея свою мигрень; его раздражал собственный акцент, раздражала своя нелюдимость и замкнутость, неудобство и неуютность, которая сковывала узкие плечи, пробегая ледяным языком по ребристой коже. Его раздражал душный, надушенный зал, люди вокруг, мальчик - в их числе, невообразимая его прическа и casual одежда, пренебрежение на его лице, глаза неопределенного цвета, ленивый развязный разговор; а-а-а-а-а-а-а, Боже, Боже мой, хочется убивать, очень хочется убивать...
Размазать кровь по лицам, поставив на патефон пластинку Диаманды Галас... The eight legs of my devil will not... LET MY PEOPLE GO..
Невообразимо пахнет ладаном, удушающе-бесстыдно; бесцеремонное обращение с книгой внушает безразличие, смешанное с толикой отвращения; и слово Божье росло...Росло, росло, выросло и паразитирует на юных умах, которые всячески отрицают и отрекаются от веры, не прочитав даже Библию - единожды.
Мучение Молчанием..
В сторону, невзначай - вполне. Девушка подходит, уносит чашку.. Помедлив, принимает новый заказ. Кофе, как обычно, мерзок и густоват - недостоял, недоварился, недохорош..
Ксандер вновь закурил; сигаретный дым пытался удушить, но постоянно промахивался; руки почему-то нервно и страшно болели - вероятно, к дождю, к смерти или к заражению крови, бинты пропитались лимфой - !!!!! - с эти надо что-то делать..

Сложно себе представить, что могло бы объединить, не просто разных, а живущих в разных мирах, персоналий. Даниель, по крайне мере, мог себе ответить на вопрос как, когда и почему его заинтересовал Ксандер. Все дело в пресловутом и неугасаемом желание изведать неизведанное и познать непознанное, получилось лишь изведать непознанное, частично прикоснуться и ощутить, но познать неизведанное так и не удалось, именно это и заставило пойти на вторую попытку, всю тщетность которой он в очередной раз осознал, хотя даже не попытался коснуться закрытой двери, в которую должно было бить со всей силы… отсутствие ярких побудительных мотивов губило основу предприятия.
Весь апломб сошел на нет, являя другого человека глазам незнакомцев и одного знакомого, напрочь утратившего хоть частичное воспоминание, что явствовало из поведения, хотя может дело вовсе и не в памяти, а в общем безразличие ко всему и к нему в частности, ломать голову над данностью не имело смысла, смысл имело вооружиться терпением и натолкнуть на воспоминание. Самолюбие требовало воскресить свой образ в чужой голове, и противостоять этому побуждению было невозможно.
- Я мог бы замучить тебя массой бессмысленных слов, но вряд ли кому-то из нас это нужно, - заженная сигарета заставляет поморщиться в ответ на слишком яркое ощущение едкого дыма, касающегося обостренных рецепторов. Ночные бдения в прокуренных помещениях дают себя знать стойкой утренней аллергией, которая вызывает физическое ощутимое недомогание, безошибочно определяя брешь в ослабленном организме, не успевшем достаточно восстановиться, чтобы безболезненно реагировать на смолистые испарения, излишне концентрируемые в небольшом заведении, тем более, в столь тесной близости от источника.
Уничтожить предмет мучений – элементарно! Сигарета, еще доли секунд назад покоящаяся меж пальцев, нашла свое последнее пристанище в нетронутом бокале с водой, в беззвучном танце покачиваясь на поверхности словно поплавок. Дабы избежать подобного повторения, Даниель не желая о чем-то просить, не нашел ничего лучше чем обхватить запястья Ксандера, обратив заинтересованный взор на бинты, вслед за взором последовали и пальцы, пытливо отодвигая потрепанные края, сметая преграду на своем пути к познанию. Некое жгучее любопытство, так и подмывало приподнять завесу тайны и исследовать все, что скрыто от глаз, с каким-то детским упрямством, желая все «попробовать на зубок», в данном случае ощупать и рассмотреть.
- И как это, интересно? – совершенно иррациональная потребность почувствовать себя в человеческой шкуре, узнать, что собой представляет ощущение от незаживающей раны толкнуло на глупый вопрос, ответ на который, даже если и последует, то вряд ли сможет удовлетворить. Собственные, заживающие в считанные часы, а иногда и минуты, раны никогда не давали достаточно полно проникнуться ощущением боли.

кожа мальчика из пластика, а взгляд подернут поволокой праздной скуки и любопытства - не стоит ждать ничего хорошего - не стоит...
Не стоит.
Не стоило. Случайное касание теплых пальцев весьма напрягло; это - вторжение в личную зону, карается весьма строго и внушительно; Ал тут же одернул руки, спрятав их в рукава - не надо касаться холодной искромсанной кожи - пугает. Можно было бы и сказать. Просто попросить. Разве это сложно? Разве.. разве..
До ранга осмысленнойБессмыслицы еще не дорос. Тишина прельщает гораздо больше.
Почти что замечание - нравоучение - безнравственное-И-аморальное; Боже, зачем придумывать Декалог, если его постулаты нарушаются? Все лгут - все мешают - все дохнут, как последние суки, - почему бы и не скрыться от них, жаль, забыл дома вуаль..
Слово "бесцеремонность" удушливо зависло в воздухе.. Скованная безэмоциональность - собственная - донельзя болит под сердцем; хотелось бы что-то сказать, но не хочется - так чудовищно НЕнравится СВОЙ голос.. Свое тело и свое будущее, настоящее, прошлое, почившее и выродившееся.
Перетекающее время вкупе с движениями напротив обращается актом весьма ощутимого насилия. Вероятно, мальчик хочет только добра и мира во всем мире, но у него паршиво получается. Таких миротворцев некоторое время назад сжигали на кострах. Вполне успешно.
Крепкий захват на тонкокостных запястьях; в марлю впиваются недлинные ногти, прорывая легкую материю; попытки освободиться ни к чему не приводят - к сожалению, богатейшей мимикой жертвы обделен и сыграть одним только лицом "БезмолвныйПризывКАНТИДействию" - а-ля какая-нибудь кокаинетка из бульварной дамской прозы, - при всем желании, невозможно.
Большей боли, чем ментальная, причинить не может ничто. Никто. Не надейся. Даже не надейся.
Вполне.
Свежее "мясокрючье" и мирроточащая лимфа; нежная картинка из подросткового журнала; неприятно и интимно-стыдно; взглядом в стол - никаких нотаций, только не сейчас, пожалуйста..

Внутренние беседы Даниель не вел, по сторонам не смотрел и вообще пребывал в неком подобии кататонии, правда, оставаясь при этом в здравом уме и памяти, полностью сосредоточившись на исследовании мягких тканей. Позавчерашний визит к Шавена, в святая святых – хирургический кабинет, навел на мысль о том, как велико должно быть удовольствие или отвращение от ощущения скальпеля в своих руках, скользящего и разрезающего человеческую плоть, должно быть это ощущение сродни тому ярчайшему удовольствию, что ощущаешь, вонзая клыки в тело жертвы, упиваясь теплой плотью и кровью полуживого объекта. Испытав этот экстаз единожды, сложно сдерживать себя далее... очень сложно.
- Занятно, - единственный комментарий в ответ на собственные неозвученные мысли, убрать соблазн подальше, отпустив чужие руки и отодвинуться вместе со стулом от стола, скрывая собственный голод в глазах. Опасно устраивать игры с собственной стойкостью, однажды она может дать сбой. Время неумолимо передвигалось вперед, не отвечая обстоятельствам, которые противореча общей планетарной стремительности, тянулись, опутывая плотным статичным коконом встретившихся по чьей-то прихоти мужчин.
Не сказать, чтобы это напрягало, но зудящее тянущее чувство мешало полностью расслабиться, заставляя молодого художника все время быть в неком состоянии напряжения, которое так и хотелось скинуть, словно надоевшую одежду, которую, к слову сказать, хотелось просто истребить и почувствовать, наконец, свободу, а еще лучше мчаться, ощущая путающийся в шкуре ветер, беспечно гоняясь на бескрайних просторах. Городская скованность была губительна в больших дозах и часто подходила к критической отметке, когда каждая каменная кладка ощущалась темницей и даже брусчатка под ногами становилась ненавистной захватчицей земли, которая подлежала разрушению.
Лишние мысли, неподходящее время.
Тихая вибрация взамен громкого, раздражающего звонка возвещает о сигнале извне, сообщение из другой жизни на несколько мгновений вырывает из окружающей действительности, вызывая потаенную улыбку.
- Пошли отсюда, - кофейня послужила местом встречи, встреча состоялась – мотивов для дальнейшего пребывания в сковывающих стенах, опостылевшем интерьере не было, посетители, которых он не замечал, тем не менее, играли на общем фоне, не добавляя ни одного камешка в чашу весов подъема духа. Откуда, с каких грешных вершин мироздания на него обрушилась эта вящая меланхолия, он не мог бы ответить даже самому себе, пребывая в счастливом неведении относительно ее источника, а прежний запал неумолимо угасал под тяготами, дарованными внешним миром.

Ал убрал книгу в сумку, выбросив содержимое бумажника на стол.
Зачем?
Отпираться - бессмысленно, уверовать в высшие цели - тоже, все это - сплошная глупость и, вполне возможно, придется чуть позже проснуться и облегченно понять, что все это - безумный прокуренный зал, странный мальчик, отвратительные люди вокруг - все приснилось, все... Все когда-то будет лучше, но опять возникает извечное "зачем", заставляющее вновь закурить прямо на ступенях - возле выхода, остановившись, изучая мальчика взглядом, которые обычно предпочтительнее прятать за лацкан, но сегодня не получается..

Вопрос «зачем?» прозвучал и тут же потонул, так и не обретя даже хоть сколько-нибудь связного и живого намека на ответ, не потому, что ответить было нечего, не потому что не хотелось говорить, не потому, не потому и не потому, а всего лишь из-за того, что это было не нужно, сам ответ витал в воздухе вокруг Даниеля, как аромат дорого парфюма, окутывающий слоями разных оттенков аромата, среди которых есть стойкая доминирующая нота: «Я так хочу!», не требующая дальнейших пояснений и извлечения из недр светловолосой головы.
Покинул облюбованное место без сожалений, отвечая на любопытные взгляды нескольких засидевшихся гостей заведения едким взглядом с оттенком самодовольства, пусть и частично угасшего, но, тем не менее, незримо выпирающего, словно отвисший жирный живот бессмысленного чревоугодника. Встал на пороге рука об руку с Александером, чувствуя на себя изучающий взгляд, не отвечая даже мимолетным. Порог явился совершенно ощутимым символом, некой точкой бифуркации, один шаг из неустойчивого положения и блеклый свет маяка неизвестности в дали.
Столь огромное количество желаний, сменяющих, сминающих друг друга, безжалостно терзающих голову и так мучимую мигренью. Несколько вариантов исхода данной встречи и нет возможности свершить то, что сейчас более всего застилает разум, заставляя жадно глотать воздух, пропитанный близким дымом сигареты, но даже это вящая человеческая утеха не способна спасти потоком раздражения Дани от стойкого желания принести жертву этому солнечному дню, который был умело затенен стеклами очков, водруженных на переносицу, едва дверь, разделявшая мир внутренний и мир внешний, легко распахнулась под нажимом ладони.
Всегда мечтаешь получить желаемое, нечто, что не дает спокойно спать, губя мирное существование своей далекой привлекательностью. Получаешь – не знаешь, что делать. Мысленный раздрай, так или иначе, вел к определенному следствию, которое Даниель предпочитал близоруко не замечать, пытаясь сосредоточиться, точнее рассредоточиться, чтобы некая зацикленность вновь не увлекла на шаткий и тяжкий путь самопознания через новые открытия непокоренных горизонтов, некоторые из которых должны остаться для других авантюристов.
Лишние слова, которые казались таковыми исключительно здесь и сейчас, так и не сорвались с улыбчивых губ, застывших в некой загадочной полуулыбке Джоконды, в жалком ее подобии, когда Дани сделал первые уверенные шаги в неизвестном направлении, надеясь…желая…боясь… что он последует за ним, обрекая на дальнейший мысленный изощренный мазохизм.

Плохое время! Ксандер почему-то продолжал молчаливо (пре)следовать; вполне можно изогнуться, изогнуть свой путь и уйти в другую сторону. Но почему-то не совсем хотелось; совсем не хотелось... Мальчишка так самоуверенно прорезал воздух впереди, что становилось неловко даже допускать мысль о том, чтобы покинуть его... Хотя общество явно было лишним.. Любое.. Чужое.. Свое...
Куда?..
Предательский предающий предатель-голос; слишком на-срыве и слишком тихо, даже, если можно (нужно) - на выдохе, благо - не нараспев, что было бы совсем мерзко, слащаво и отвратительно, риторические вопросы - не самое лучшее в данный момент, ладонью полуприкрыв глаза от больного чертова солнца; редкие прохожие неприязненно косятся, усмехаются, их сальные измочаленные взгляды не дают покоя... Мой разум уже не здесь... Мое тело не последует за ним, как бы ни хотелось; четвертая сигарета за пять минут - слишком странные темпы, на две-три меньше, аура благовоспитанного мальчика паршиво действует на собственную дурную карму...
Когда-нибудь случится возможность переиначить этот мир - во время очередного бэдтрипа - хотя бы... - чтобы было темно, холодно и снежно, чтобы не было людей - чтобы был двойник самого себя, - мальчик, убей меня, а? - чтобы можно было изувечить его до полусмерти, а потом сгибаться в приступах хохота, целуя рваное лицо - полуулыбка мерцает на губах, Боже, Боже, как прекрасно...
Я очень устал-остыл - между буквами эпитафии пыль - я восхваляю пороки - ты умаляешь меня - я бездоннен, бессмысленнен, я утопленник с водорослями вместо волос, в моих глазах - горсти соли, а кожа похожа на чешую мертвой рыбы. Детский хор на берегу, девяносто восемь, девяносто девять, сто - отсчет закончился, веселая игра стала вконец опротивевшей, Смат повесился на дереве, половина женщины истерично молчит, наблюдает, полудремлет. "Чтобы сон сбылся, нужно построить замок из колоды в пятьдесят две карты и поставить его напротив кровати. Если ты проснулся, и замок все еще стоит, то сон сбудется. Но обычно с рассветом все замки рассыпаются, и сны остаются лишь снами."
Карточные замки рассыпаются песком... Асфальт кипит, слишком тепло, слишком солнечно.

Улицы были насквозь пронизаны солнцем и предпраздничным настроением, которое читалось на лицах прохожих. Казалось бы такой тривиальный повод, вряд ли может вызвать хоть сколько-нибудь ажиотажа, но возможность привнести в обыденную жизнь дополнительный кусок праздного ничегонеделанья, основанного на вполне правомерных обстоятельствах, плюс ко всему образующих определенный таинственный ритуал, который так любим многими с детства, явно пользовался успехом у итальянцев этого маленького городка, пронизанного своей историей и своей мистической составляющей, делающий это событие еще более значимым для этой малой части земного шара.
Вервольф купался в ощущениях, распирающих грудь ели сдерживаемым эфемерным состоянием счастья, ему явно было по душе лавировать между представителями рода человеческого, лучась солнечной улыбкой, подобной теплу небесного светила, окутывающего с ног до головы и нагоняющего неведомое ощущение довольства, самодовольства, так как солнечные лучи были взяты в монопольное владение Лионкура, уверенного в том, что сей космический дар, предназначен лишь ему одному. Очередное сообщение от Евы, было принято им с еще большим энтузиазмом, определенное решение моментально сформировалось в голове, вызывая еще большее любование самим собой и собственной предприимчивостью, поиграть на ее привязанности к собственному средству передвижения было весьма и весьма заманчиво, а уж не воспользоваться подобным обстоятельством, любезно подкинутым ему самой Веньер было бы преступным упущением или идиотизмом, коим он страдал в некие менее солнечные дни, но сейчас вполне был способен оценить тот волнующий поток преимуществ, который мчался ему в руки со всей скоростью и стремительностью, присущей горным рекам.
Путешествуя по городским джунглям, которыми Сагредо являлся опосредованно, уж слишком мал и специфичен был этот город, чтобы ставить его наравне с любым из мегаполисов, но все же мощеные улочки и ряды зданий разнообразных архитектурных форм различных эпох, собранные на единице пространства не давали вздохнуть свободно, рвущейся на волю душе, которой любое препятствие казалось сковывающим обстоятельством, спасением от этого ощущения всегда был паркур – давнее увлечение, способное вознести в небеса, почувствовать власть над собственным телом и «убить» все преграды, что зримо встают на пути.
Но одно весомое обстоятельство не позволяло здесь и сейчас прибегнуть к излюбленному методу, но молодой предприимчивый ум, всегда подкидывал решения и план B лежал на поверхности. Слегка замедлив шаг, Дани дождался пока Александер не поравняется с ним и возложив руку на плечо, укрытое черной кожей, настойчиво направил в противоположном общему течению направлении, сворачивая в неприметный проулок, избавленный от давки и толчее, преобладающих на главных артериях города.
- Пойдем, покажу тебе свой мир, проведу тайными тропами, - неизъяснимое состояние веселья, как и прочие неизъяснимые состояния души, возобладавшие над Даниелем и меняющиеся со скоростью световой кометы, требовало выхода, а единственным доступным реципиентом на данный момент был Ксандер на которого и грозилось обрушиться все коварное жизнелюбие Даниеля.

Берет за плечо...
Выворачивает из общего движение и ведет вбок; о Боги - все повторяется... веди меня, мальчик, веди, только сдуй с меня пыль и протри окоченевшие члены... Я совсем умер здесь, в этом злом городе...
Тайные тропы... Тайные трапы(?)... Звучит заманчиво...
И дальше - под темной кожей закрытого плаща алым цветком распускается вязь рваных укусов - фуршет продолжается, дамы и господа... Не расходитесь...

Шаг влево, шаг вправо, идеальная кривая линия танцующей походки в небольшом ответвлении от людной улицы, вставшим на пути, как переход в другой мир, отделив от одного потока и вовлекая в другой, совершенно иной поток, который из людского превратился в воздушный, беспечный и легкий. Поток мягко пробегал по волосам, пробирался под неплотно облегающую одежду, словно крылатый любовник, опоясывал своими объятьями, вызывая рой мурашек, слепо блуждающих вслед за его невесомыми прикосновениями по коже. Мягкая тень едва не прижатых друг к другу строений окутывала фигуры, безмолвно движущиеся на встречу солнцу, ярко зазывающему в свои сети в конце этого маленького отдаленного пространства, явившегося небольшой передышкой перед дальнейшим солнечным путем, устланными препятствиями разного рода, о которых пока можно было лишь догадываться, рисуя в воображении фантасмагоричные картины. Одной самой яркой из тех, что подсовывало подсознание, явилась картина дороги из желтого кирпича, по которой Элли и ее спутники шли к волшебнику Изумрудного города. Дани в роли Элли успешно выполнял самолично возложенную миссию и вел к концу своего спутника. Роль волшебника он столь же эгоистично отводил себе, но пока не выбрал тот дар, что достанется Александеру, если тот сумеет преодолеть этот путь. Его плечо все так же надежно было сжато ладонью Даниеля, подчиняя чужому ритму, пресекая любую мысль об избрании иного пути.
Как всегда действительность имеет особенность огорошивать, врываясь в ушедшее в иной мир сознание, все тот же телефон, все та же Веньер, все та же затейливая переписка, целью которой было весьма конкретное желание, точнее потребность самого Лионкура, к исполнению которой он ненавязчиво подтолкнул девушку. Сказав свое веское и последнее слово, Дани отметил время, безжалостно утекающее сквозь пальцы, обрекая намеченные планы на резкое окончание, он устранил отвлекающий элемент, лишив телефон жизненной силы, путем безжалостного отключения, заставившего померкнуть небольшой экран, изредка проявлявший признаки жизни беспечным мельканием и отдал ту часть внимания, что еще недавно принадлежала небольшому механизму, своему безмолвному спутнику, скупо источающему свою заинтересованность. Резко остановившись, Дани обратил взгляд на рукава. Черная кожа надежно скрывала запястья, но воображение с лихвой рисовало недавно виденную картину, все так же расцвечивая красными красками линии, исчертившими белую кожу. Желание окропить разогретую солнцем брусчатку каплями алой крови становилось непреодолимым… а с желаниями так трудно бороться, особенно, если они так ярки и волнительны, что невозможно сдержать участившееся сердцебиения и стальной блеск в глазах, застилающий собой последствия, причины и следствия… разум. Соблазн так близок, так реален, так доступен, но муки, вызываемые стараниями разума, так действенны, что способны поглотить собой желания и развеять их по ветру, отдав сладкие мечты на его волю, терзать и уничтожать, искоренив даже мельчайшее воспоминании о их существовании.

Можно сколь угодно долго пытаться отрицать собственные пороки. Но один останется навсегда. Ментальная проказа. Язва на теле социума. Все благополучно, мыслеобраз внутри головы: солнце, горы, свежий воздух, ярко-зеленая трава и гниющее болото посередине всего этого великолепия. Воздух здесь похож на солоноватую морскую воду. Мерцающий свет горячного светила рывками продвигается по циклу.
Быть зеркалом, преумножающим недостатки. Испорченным хирургическим инструментом. Выпадающим элементом. Быть тем, кто всегда ухудшает ситуацию в момент ее кризиса. Апофеоз всего, что когда-либо случалось. Это нельзя вытравить из себя точно так же, как шимэйл не вытравит свою мужскую сущность, как какая-нибудь злая тварь вроде медведя или волка не вытравит свою дикую душу.
Я помню, ты сказал: "Ты похож на затравленное животное. Тебя приручили и кинули. Ты мечешься между". Это "между" - цепь, связывающая меня с окружающими. Ты продержался еще два дня. Потом ушел. Потом умер. Извини.
Брат, изучая мое постоперационное состояние, тоже часто нес какую-то несусветную чушь. Пользовался тем, что я под анальгетиками и ничего не понимаю. Как же. Я просто предпочитал отмалчиваться. С каждым словом он подходил ближе. Потом - понятно что. Всегда ставил на то, что я ниже ростом и зачастую ничего не соображаю. После, пытаясь поддерживать меня в более-менее вменяемом состоянии: "Твоя инакость убьет тебя. Поменяйся, пока не поздно". Смешно. Я до сих пор промываю рот водкой после чтения молитв.
Погода пахнет ярко-зеленым. От мальчика едва слышно - чем-то терпким, вроде того запаха, который бывает в комнате после варки кофе на перце. Можно ждать опасности, но это было бы не слишком забавно. Вполне - что-то внезапное, неожиданное, например - развернется, вытащит какой-нибудь допотопный револьвер и пальнет прямо в лицо. Ничего особенного - просто очередной шрам.
"Я - лишь повод для этого, вот и все, что я собой представляю". Сравнительно долгая дорога начинала нервировать. За ней - очередной фарс, что-то, целью чего является проворачивание какой-нибудь неприятной для большинства людей вещи. Вполне возможно. Мальчик, где ты был прошлой ночью? Не ты ли вскрыл горло шлюхе, живущей на углу? Моя улица была залита кровью. Мальчик, если ты собираешься проделать то же самое со мной, сначала подумай, на того ли ты напал. Я громко кричу и у меня длинные ногти.
Что взять с той шлюхи? Кесарю кесарево, а бляди всегда получают сполна.
Не знаю, имеет ли кто-либо право на необоснованные заявления. Я намекаю на то, что мое поведение к разряду фривольного не отнести. Взгляд исподлобья. Надоело гипнотизировать твою спину. Средней ширины плечи. Вероятно, сильные руки. Я без проблем могу пуститься в очередной сравнительный анализ. Это лишний раз докажет мою недееспособность.
Уже даже немного больно. Отпусти меня, мальчик. Я люблю (?) свои руки. На них хватает отметин. Ослабь хватку. Очередной гематомы я не потерплю. Возможно, буду мстить. Мелко и мерзко, но буду.
Остановка. Отлично. The show must go on. Не плаксивая мелодрама, но полновесный Ж. Жене на четыре действия без антракта. Живым не останется никто. Равнодушным - тоже.
Изучает. Поневоле отшатываюсь назад. Пристальные взгляды пугают меня. Отвернись и иди дальше. Мне не хватает фантазии, чтобы поддеть тебя язвительным комментарием. Мне абсолютно нечего сказать. Прячу лицо за волосами, как стыдливая школьница. Острые мысли атакуют. Отвернись. Отвернись.

Несколько секунд статичной неподвижности… физически ощутима только борьба мыслей и чувств, обострившихся звериных инстинктов, рвущихся на волю в этот особенный день, а жертва так притягательна, так близка… и нет запретов, кроме внутренних, которые так легко и непринужденно, играючи можно рушить в свое удовольствие. Кирпичик за кирпичиком отправлять на дно и там превращать в яркую пыль, рассыпающуюся на просторах самосознания с возможностью перевоплощения во что-то более телесное, способное вновь встать на защиту нравственности, вырастая стеной, которую потом будет столь же занимательно крушить на потребу новым страстям, нашедшим брешь в каменной кладке.
Сплошная путаница рассеялась, кристальная чистота и пустота, проступившая сквозь вихрь метаний, спасительница рвущегося на части разума, дала дорогу инстинктам. Резкость и стремительность, преисполненные звериной грации сковывают нечаянного свидетеля несдержанности стальными объятьями. Нет больше ни пространства, ни времени разделявшего две сущности. Волчья суть полностью подчиняет себе слабые человеческие порывы, сминая их в едином рывке, так же как сминает человека, потерявшего свое имя и лицо, единственное, что остается - яркий, манящий, притягательный, дерзкий и туманящий разум запах…кровь. Она способна свести с ума, что-то сродни влиянию луны, дурманящий наркотик для животного, живущего древними инстинктами. Деструктивный инстинкт агрессии, ориентированный на уничтожения столь явно преобладает над всеми остальными желаниями и побуждениями, что сердце непроизвольно разгоняется в бешеном ритме, учащая пульс, температура тела подскакивает, вгоняя в лихорадочную горячку. Слишком легкая добыча становится неинтересной, хочется погони, дикой первобытной гонки, но выпустить жертву из рук, уже нет сил…
Какие-то жалкие мгновения… волчьи клыки впиваются в тело, терзая плоть, получая свое экстатическое наслаждение от чужих терзаний, краткие мгновения опьянения… жалость? отвращение к страданию? Who's gonna save my soul now? Когда убийство кажется спасением, так легко впиться в сонную артерию, оборвав тонкие линии, хранящие в своих недрах жизнь…
***
Все проносится в голове за одну секунду, возможно борьба противоположностей проступила во взгляде, продолжающем гипнотизировать Александера, но ни один неверный шаг так и не был сделан, слишком велика сила самосознания, противостояния человеческого над животным, личная гордость каждого возобладавшего, но желание, павшее в этом раунде не уходит, оно не способно покинуть животное сознание и ждет удачный момент для своего звездного часа, чая возобладать над телом.
Руки опускаются вдоль тела, один неуверенный шаг назад – полное и безоговорочное отступление.
- Извини, мне пора, - резкий поворот и сквозь опущенные веки продолжают проступать картины растерзанного тела в жалком проулке. Еще шаг и картина становится размытым пятном, которое имеет потенцию лечь на холст, интригуя своими размытыми линиями, сквозь переплетение которых каждый найдет свою страсть и свой грех.
- Еще увидимся, - не оборачиваясь, не сомневаясь. Минута и поглощенный разношерстной толпой Даниель исчезает в общем движении, оставив о себе напоминание или стерев те крупицы, что еще теплились от старой встречи.